Выставка «Евгений Дедов. Эстер»

Представленные на выставке работы Евгения Дедова (род. в 1987 г., живет и работает в Вене) демонстрируют совершенно новый взгляд художника на окружающий мир, вернее, даже не взгляд, а попытку коммуникации и взаимодействия с реальностью. В них выражен невербальный диалог с действительностью, с миром вещей и бытовых подробностей, через которые просвечивают едва уловимые сполохи, пробуждающие сонм не до конца ясных эфемерных воспоминаний. Отсюда и проистекает название всей серии этих работ, предложенное самим художником, – «эстер». Ведь оно может быть трактовано и как прекрасное женское имя, происходящее от имени аккадской богини плодородия и плотской любви Иштар, и как химическое определение сложных эфиров.

Картины Дедова не раз сравнивали с полотнами символистов, трудно избежать такого сопоставления и в этой серии, тем более что художник сам оставляет нам некоторые намеки, подчеркивающие эту связь. Небольшие группы работ под общими названиями «1799», «Федотов» или «Мазь» очень близки по духу меланхоличным и медитативным полотнам Пюви де Шаванна. Совпадает не только настроение, но и колорит, и сама живописная манера, когда масляные краски, разбавленные до предела, уподобляются пастели. Сам Дедов определяет эту размытость и нарочитое утончение красочного слоя как попытку имитации отпечатка струйного принтера на листе бумаге. Намеренная девальвация живописного языка и принижение его вплоть до утилитарного технецизированного процесса принтерной печати – это принцип, заложенный в этих работах, подчеркивающий контраст между возвышенным и бытовым. В этом скрывается еще один глубинный смысл: и Пюви де Шаванн, который выдает живопись за пастель, и Дедов, который уподобляет живопись струйной печати, — оба ищут способ выражения своей тоски по золотому веку человечества. В данном случае картины становятся универсальными формулами, которые действуют на нас, включая скрытые механизмы нашей памяти. Глядя на них, зритель начинает невольно припоминать неведомые ему доселе или, вернее, утраченные из сознания образы. Отголоски неявного прошлого, заложенные в этих произведениях, в каком-то смысле повторяют миф о пещерах, изложенный в трактате Платона «Государство», повествующий о том, что человек подобен скованному узнику, помещенному в пещеру, от которого скрыты истинные предметы, и он может лишь различать их тени. Этот суровый приговор обозначает границы нашего познания, говоря нам о невозможности постижения истинной реальности. Однако никто не может отказать нам в праве поиска источника предвечного знания.

Художник подобен исследователю: если мир закрыт от него в своей целостности, он начинает изучать видимые ему фрагменты. Выхватывая и выделяя эти фрагменты из окружающего мира, он переносит их на поверхность холста, четко артикулируя соотношение фигуры и фона, при этом наделяя их новыми смыслами. Таким образом, то, что на первый взгляд казалось обыденным и будничным, внезапно преображается. В данном случае фрагментация не означает грубое расщепление целого, а аккуратное и бережное изымание с сохранением связи с целым. Именно в таком качестве фрагмент как художественную форму использовали творцы эпохи романтизма.

Название всего цикла «эстер» отсылает к химическому обозначению сложных эфиров. Это летучие бесцветные жидкости, обладающие легким, едва различимым фруктовым ароматом. Чаще всего их используют в бытовой химии в качестве растворителей и ароматизаторов. Оба эти свойства применимы и в контексте размышлений о природе памяти. Эстер – это метафора творчества, которая одновременно и истончает, и растворяет границы между реальным миром и искусством, и, с другой стороны, наполняет вакуум нашего мира волшебными ароматами, которые отдаленно напоминают нам о чем-то прошедшем и уже давно забытом.