Выставка «Аня Желудь. Искусство, из которого сделана реальность»

Искусство Ани Желудь складывается из предметов «ближнего круга». Кочующие из серии в серию чайники, кружки, сахарницы, вазочки и бидоны горделиво выстраиваются на веселых «гороховых», строгих полосатых или унылых серых картонных фонах. Композиции натюрмортов Желудь отличает спокойная смелость, стройные пары сменяются теснящимися группами, а повторяемость мотива не отменяет вариативности построений, придавая особый ритм ряду, который обещает быть бесконечным, но никогда не наскучит. Этот красочный порядок прерывается наслаивающимися друг на друга, потерявшими цвет прозрачными массами бутылок. Такие же монохромные, но одинокие домики поворачиваются разными боками, как в трехмерной компьютерной развертке. Их строгой геометрии противопоставлены очерченные мягкой линией фигуры женщин, подсвеченные белыми ореолами, придающими объем формам и глубину пространству.

О подобной, лишенной «обманчивой поверхности» живописи Ани, несколько лет назад со свойственной ей остротой написала Наталья Тамручи: «Желудь сдирает кожу с вещей, оставляя нам голую форму, «не запятнанную» изменчивым (и, стало быть, лживым) цветом. Она, как средневековый цветоборец, требует от тварного мира смирения и хроматической аскезы, как будто у каждого из собранных предметов есть какая-то более важная цель, чем быть утварью (...). Они здесь словно представители тайного братства и служат вовсе не функции, но идее (или даже Идее) — в глуши, молчании, вдали от пестрого и суетного мегаполиса». Эти слова можно отнести и к холодным, изысканным, безупречным трехмерным монументальным металлическим «рисункам»-«схемам пространств», принесшим когда-то Ане Желудь известность, премию «Инновация» и путевку в основной проект 53-й Венецианской биеннале. Остовы стола и стульев, изящные «скелеты» туфель — свидетели и одновременно контуры былого «элементарного» счастья. И вилка в розетке воткнута не случайно, и были когда-то платья, для которых приготовлен утюг, а на маленькой двухконфорочной плитке готовились борщи. Но без дела стоит как будто забытая одинокая тележка, служившая для перемещения домашних ценностей.

В разгаре триумфальной карьеры Желудь Иосиф Бакштейн заметил: «Бытовая идиллия сменяется конфликтом, упорядоченность бытия — его неподатливой, жесткой основой». Остались лишь яркие цветные чайники, кружки и чашки «в горошек», вновь и вновь возрождающиеся и возвращающие надежду вещи Желудь, которые никогда не выйдут из моды. И реальность, из которой сделано ее искусство».