Выставка «Ирина Васильева. 59 градусов северной широты»

Что чувствует женщина, оказавшаяся в подозрительной зеркальной комнате и оттого превратившаяся в осколок калейдоскопа? Чем отличается хвойный лес по разные стороны российско-финляндской границы? Ответы на эти и другие неожиданные вопросы дают произведения Ирины Васильевой - графика, живописца, иллюстратора, создателя коллажей и продолжателя традиций ленинградского андеграунда.

На палитре - краплак, киноварь, кадмий оранжевый, севанская зеленая и зеленый ФЦ. Свои картины - живые, дышащие, трепетные - она пишет двумя красками - зеленой и красной. О себе говорит с той же скоростью, с которой фиксирует в этюдах увиденное или перемещается на велосипеде. Удивительная открытость, - ни надменности, ни позерства. Работает с натуры, под снегом и проливным дождем, то есть бесконечно чтит позабытые многими пленэры. Живет между Петербургом и Кронштадтом, отсюда в ее картинах густо поросшие камышом берега и драматично-черные ворота воинских частей.

«Я слышала, будто живопись умерла, - возмущается Ира. - Те, кто так говорит, просто не умеют и не хотят ею заниматься. Не получают удовольствия. Я сама - сторонник пленэра, все об этом знают. Бывает, на КАДе останавливаю свой форд фокус и рисую из окна, карандашиком на бумажечке. У друзей в Мартышкино тоже рисую. Все, что вижу: Розенбергов, яблони, брюкву, свеклу. У себя на даче в Яппиля рисую - сосновый лес, озеро, домик наш сизюлево­зеленый, мхи, грибы, сосны… Вот Феропонтовский монастырь в тумане никак не могу нарисовать, настолько он красивый, до слез!.. В общем, напиши так: будет ХЭ МЭ. И, кроме обычных пейзажей, появится сюжетная линия. Да, так и напиши…»

Несколько лет назад Ира Васильева переехала из Петербурга в Кронштадт, и теперь некоторые из кронштадтцев смотрят на местные достопримечательности исключительно ее глазами. «Взгляни только, как будто Васильевой нарисовано!..» - говорит мне подруга, указывая на смешно торчащие на фоне сугробов пушки и елки. И точно. Железные ворота контрольно-пропускных пунктов, зияющие чернотой оконных проемов казармы и прочая корявость запустения благодаря творчеству Ирины воспринимается не столько горькой миной судьбы, сколько воплотившимся в реалиях художественным приемом. Ира приняла этот город таким, какой он есть, безоговорочно поверила в его красоту и успела нарисовать сотни раз. Она поэтизирует даже пресловутую дамбу, превратившую в свое время островитян в полуостровитян, - тиражирует ее костлявую геометрию в гравюрах и кружевных коллажах.

«С натуры или по памяти? По-разному!.. Иногда схему рисую: палочка с кружочком - сосна, палочка с веточками – елка. И работаю потом по схеме. Беру оливковую, грузинскую зеленую, волконскоит… Прошлым летом из-за жары сразу пять зимних пейзажей нарисовала, - сразу стало прохладнее! И, знаешь, я не любитель путешествовать: у нас здесь серебряное море и вполне «итальянские» облачка, - зачем мне куда-то ехать?..»

Нина Филюта, искусствовед