Выставка «Νεκρόπολη (Некрополь)»

Музеи — кладбища искусства. Принято считать, что это сравнение принадлежит кому-то из футуристов. Действительно, в 1909 году Филиппо Томмазо Маринетти опубликовал манифест и обоснование футуризма, в котором были слова: «Слишком долго Италия была страной старьевщиков. Мы намереваемся освободить ее от бесчисленных музеев, которые, словно множество кладбищ, покрывают ее».

Но еще раньше фразу «я устал от музеев — кладбищ искусства» записал, в 1832 году, другой поэт — Альфонс де Ламартин — в своем «Путешествии на Восток», в главе, посвященной Афинам. Полностью знаменитая максима звучит так: «Я устал от музеев — кладбищ искусства — мертвые фрагменты без места, цели, целого, мраморная безжизненная пыль…»

В рассказе о современных Афинах Ламартин скорбит по прошлому этого великого города, ужасается его неприглядным руинам, предлагает восстановить Парфенон и не предполагает возвращаться сюда вновь. О кладбищах искусства пишет француз, житель города с крупнейшим музеем мира — Лувром, только что стараниями Наполеона Бонапарта наполненном реквизированными сокровищами Египта, Греции, Италии и королевской Франции. Не снобизм ли это у одного поэта и фашизм у другого?

Современник А.С. Пушкина, романтик Ламартин предпочитает живую природу мертвой археологии, воспоминания — искусству, слова — музыке, мораль — материи. Вещи без контекста — основа любого музея — напоминают ему кладбища. А кладбища должны бы напоминать музеи. И они это успешно делают, иногда на века опережая музейные устройства сегодняшнего дня, как средневековые погосты, в которых, кроме захоронений, процветала разнообразная торговля, включая торговлю телом. Церковь с кладбищем в Средние века была культурным центром досуга и отдыха как для горожан, так и для паломников. Сейчас на эту роль претендует музей.

Мощи многочисленных святых, на поклонение которым когда-то десятками тысяч съезжались верующие со всего света, сегодня замещены на похороненные в музеях произведения искусства. Для их посещения проложены разнообразные туристические маршруты, насыщая экономики городов и целых стран. Музеи и кладбища постоянно расширяются, иногда за счет других территорий — стадионов или аэропортов. Фальсификация святых мощей и произведений искусства есть распространенная практика и тогда, и теперь. Музейная архитектура Фрэнка Гери или Жана Нувеля так же поражает воображение зрителей, как когда-то поражала архитектура готических храмов.

Музейная экспозиция часто походит на кладбищенскую — урны в колумбариях расположены, как картины на стене, то есть рядами и шпалерами. В каких-то музейных залах экспонаты громоздятся тесно, как на еврейском кладбище в Праге, а в каких-то можно блуждать как на просторах Лесного кладбища Гуннара Асплунда. И пока наиболее известные культурные и государственные деятели собираются в почетные некрополи, рядовые культурные артефакты убираются в депозитарии. Дигитализация мертвого тела и музейного экспоната происходит одновременно с развитием компьютерных технологий. Иммерсивная практика включается как в погребальный обряд, так и в музейную экспозицию.

И музей, и кладбище связаны с идеей бессмертия. И те, и другие бесконечно продлевают жизнь своим подзащитным тогда, когда она уже кончена. Если кладбища репрезентируют мир подземный, то музеи — мир небесный. Ничто другое люди не хранят с большим почтением, чем память — о себе в мире и о мире в себе.

Альфонс де Ламартин похоронен на кладбище Сен-Пуан в Бургундии, в каменном саркофаге. Филиппо Томмазо Маринетти — на Монументальном кладбище в Милане, под чугунной плитой.