Выставка «Алексей Политов, Марина Белова. Отбрасывая тени»

Памятуя, воспринятое из советской школы высокоэпическое речение Ломоносова о «собственных» Платонах, способных родиться на нашей почве, Алексей Политов и Марина Белова родились и с упоением визуализируют то, что у античного Платона существовало исключительно на вербальном уровне. Мировая паутина преизобилует отсылами на многочисленные иллюстрации «Мифа о пещере» Платона, но в данном случае речь идет не прямой иллюстрации, а именно о реализации той мнимой конструкции мировосприятия, описанного в этом тексте, реализации его на практике, в 3D формате, если, конечно, этот формат возможен применительно к тени, отбрасываемой предметом.

Искусство и стереотип поведения художников Политова и Беловой трудно увязать с интонациями и умонастроениями древнегреческой философии. Они как будто не о том, но парадоксальным образом материализуют извлеченные из платоновской «пещеры» умозрительные построения как-то запросто, наглядно, почти играючи. Вообще положение «почти играючи» присутствует в большинстве того, что делают Политов и Белова, что становится своеобразной онтологией их творчества, не упрощая его восприятие до уровня некой игрушки и не усложняя его задачами, присущими многосложной игре. Их искусство пребывает где-то посередине, воспроизводя в равной мере и форму, и содержание двух сопредельных, но противоположных в своих устремлениях полюсов мировидения.

В данном случае Платон со своей «пещерой» - очередная платформа для реализации и развитие художественной программы. И до и после было и будет все, что угодно, но сегодня Политов и Белова в эту «пещеру» с любопытством заглядывают из той реальности, что кажется им более достоверной или альтернативной.

История умалчивает, что их побудило заострить свой взгляд на тени, отбрасываемой предметом. Но если у Платона тень становится метафорой искаженного и предельно ограниченного мировосприятия, то у Политова и Беловой, это как раз прорыв в иное манящее пространство чего-то неведомого, наделенного своим особым содержанием, определенного предметом, эту тень отбрасывающим.

И если «пещера» Платона заключает в себе предельно замкнутый, с элементами клаустрофобии мир, представление о котором очерчивается таинственными кукловодами, усыпляющих в своих сценографических шоу бдительность доверчивых буржуа (у Платона скованных пленников), то явно левацкий настрой Политова и Беловой подвергает все это смелой деконструкции и профанированию в духе балаганного провокатора Петрушки.

Содержательная часть того, что делают Политов и Белова чрезвычайно вариативна и основана на вышеупомянутой фольклорно-лубочной традиции, сочетающей в себе выразительную (иногда умеренную, иногда запредельную) провокацию; брутальную, решаемую «в лоб», но удерживающуюся, скрипя фалангами натруженных пальцев, в параметрах того, что понимается под «изящным искусством». При этом все по закону жанра, не нарушая Уголовного кодекса и положений, понимаемых мировым сообществом под толерантностью.

Если вернуться к Платону, то принципиальной составляющей его мифа о «пещере» является умозрительная ширма-пограничье, где воспроизводится то, что называется искусственной реальностью или кукольным театром. Именно этот формат оказывается чрезвычайно востребованным нашими авторами с их программным интересом к театру теней, отбрасываемыми этими «куклами», что в данном случае не более, чем вспомогательные конструкции, обеспечивающие реализацию художественного замысла – игры света и тени в контексте обособленных высказываний на самые разные темы.
«Платон нам друг…», - однажды написали Политов и Белова на входной двери Крокин галереи. А могли бы написать все, что угодно. По крайней мере, все, что отбрасывает тени.

Александр Петровичев, Крокин галерея